иеромонах Матфей (Мунтяну)
Накануне дня памяти апостола и евангелиста Матфея мы беседуем с благочинным Высоко-Петровского мужского монастыря Москвы иеромонахом Матфеем (Мунтяну). Отец Матфей в свое время был келейником знаменитого лаврского Бати – регента, профессора Московской духовной академии архимандрита Матфея (Мормыля), почившего в 2009 году. О духовном родстве и совместных именинах двух Матфеев, о белом парамане и «перелинке», подаренных Батей своему келейнику, о духовных уроках отца Матфея – наш разговор.
Радость дарения
– Отец Матфей, дата 29 ноября для вас особая, причем вдвойне. Как вы обычно отмечаете двойной праздник – день ангела и хиротонии? На ваш взгляд, как в принципе христианин должен проводить день именин?
– В праздник апостола Матфея, в день нашего с архимандритом Матфеем ангела, шесть лет назад меня рукоположили в иеромонахи. Мне было 26 лет. К сожалению, двумя месяцами ранее – в сентябре 2009 года – батюшка отошел ко Господу и не увидел моего пострига и хиротонии.
Как это всегда делал мой учитель отец Матфей (я пел в его хоре), именины я отмечаю литургически – воздавая молитвенно хвалу Господу. А накануне готовлю подарки.
– Готовите подарки?
– Вы не ослышались. Батя всегда говорил: «В день своего ангела нужно не столько получать, сколько – отдавать». Поэтому в свой праздник я вручаю гостям книги, молитвословы, иконочки своего ангела и прочее.
Помнится, именины отца Матфея мы всегда отмечали ранней Литургией, которую он совершал сам в боковом приделе лаврского Трапезного храма. Потом все шли в спевочную, которая располагалась в колокольне, устраивался небольшой фуршет. Многочисленные студенты, певчие, коллеги и друзья (всего человек 200) поздравляли именинника, преподносили ему, прежде всего, Богородичную просфору, цветы и подарки. Если в этот день в Лавре был владыка Феогност, он тоже присоединялся к поздравлениям. Потом все подходили под благословение к виновнику торжества, и в этот момент отец Матфей каждому дарил что-то от себя.
Архимандрит Матфей (Мормыль) на вручении церковного ордена
Поэтому для меня именины – этакое взаимообогащение, в первую очередь духовное, поскольку главное, с чего должен начинаться день ангела христианина, – это Литургия, соборное благодарение Бога, совместная радость во Христе.
– Неудивительно, ведь архимандрит Матфей говорил, что Литургия – это малая Пасха, которую необходимо всегда служить как в последний раз, на последнем дыхании. Богослужение было его стихией.
– Верно. Еще он говорил так: «Проклят всякий, кто делает дело Божие с небрежением». Он до последнего не оставлял любимого дела. Даже когда уже сидел в коляске, то, преодолевая физическую немощь, приезжал в храм, чтобы провести службу или очередную спевку.
– А как сейчас в обители преподобного Сергия отмечают памятные даты, посвященные легендарному «голосу» Лавры?
– В день его кончины (с 14 на 15 сентября) все съезжаются в Сергиев Посад, служат Божественную Литургию, панихиду – в общем, молятся, поминают.
– Как вам кажется, было ли что-то общее у отца Матфея с его небесным покровителем – апостолом и евангелистом Матфеем?
– Вы знаете, было очень трогательно, когда уже больного Батю выводили на полиелей под руки и в этот момент пели величание апостолу, где есть такие слова: «И чтим болезни и труды твоя». Ощущение, что пели про отца Матфея.
Архимандрит Матфей (Мормыль) с келейниками
«Перелинка» для тезки
– Вы были келейником архимандрита в течение трех с половиной лет.
– Вместе со мной келейничал мой одноклассник. К слову, сейчас он священник, а я крестный его детей. Средний сын у них с супругой родился 14 сентября, и назвали его Матфеем. Вот такая связь поколений, и мы верим, что это батюшка «сделал» подарок своему келейнику.
А начиналось все так: на втором курсе моего обучения в семинарии меня благословили помогать отцу Матфею. Я был из так называемых «местночтимых», как говорил Батя, – это те студенты, которые живут в Сергиевом Посаде или в его окрестностях. Официально мы могли уходить на все каникулы, но при этом должны были присутствовать на всех лаврских службах, которые нам ставил в расписание регент. Другими словами, мы не несли послушаний в академии, только в Лавре. В этом время батюшка уже серьезно болел, надо было постоянно колоть ему инсулин, периодически ездить в больницу. С каждым годом его состояние ухудшалось.
– Каким образом строился ваш день в «должности» келейника, в чем была ваша основная задача?
– В восемь утра батюшке приносили завтрак, а до этого нужно было его причесать, поставить ему уколы, дать таблетки. У архимандрита Матфея была феноменальная память, поэтому монашеское правило он совершал наизусть. Если в этот день у него были запланированы занятия со студентами, то я помогал ему одеться, собраться, подготовить лекции. Вот так и строился мой день. После окончания семинарии я допел летнюю практику и по распределению уехал в Тулу. Больше мы с батюшкой не виделись.
– Чем стало для вас общение с этим уникальным человеком? Каким он вам запомнился, чему учил, как наставлял в монашеской жизни?
– Как говорится, большое видится на расстоянии, и по-настоящему оценить масштаб личности порой можно только по прошествии какого-то времени. Несомненно одно: отец Матфей – олицетворение монашеского послушания, монашеской учености.
Это человек, который не боялся говорить правду, и он мог сказать ее любому, невзирая на сан и положение. Не терпел фальши (ни в чем), не любил ничего лишнего и наносного, уважал простоту, бегал карьеры. Он не был духовником в общепринятом смысле, придерживался принципа: спросят – ответь, не спрашивают – молчи.
Раньше я этого не осознавал, а теперь, читая труды святителей Иоанна Златоуста или Игнатия (Брянчанинова), иногда ловлю себя на мысли, что узнаю в них отца Матфея. В период нашего с ним общения я еще не был монахом, но в качестве задела на будущее вынес для себя многое.
Архимандрит Матфей (Мормыль) и митрополит Саратовский Лонгин
Запомнилось, как Батя рассказывал, что во время пострига, и особенно в первую из трех ночей, которые новопостриженный проводит в храме, нужно быть очень внимательным, так как в это время можно увидеть своего нового ангела-хранителя. Возможно, он говорил об этом, опираясь на собственный опыт, а может, иносказательно – утверждать не берусь. Но тот факт, что в постриге мне нарекли такое же имя, как и у него, – безусловно, не случайность. В жизни христианина, а тем более монаха, нет ничего случайного, всё происходит согласно Промыслу Божию. В нашу последнюю встречу отец Матфей подарил мне параман. Параман интересный: не привычного черного, а белого цвета.
Но самая главная память у меня о батюшке – это его «перелинка», как он называл свою маленькую короткую мантию. Он страдал гландами, легко простывал (все-таки человек южный), а «перелинка» шерстяная, она его грела. Отец Матфей был в ней на всех службах. Когда я хожу в ней по монастырю, меня нередко принимают за католика или старовера. (Улыбается.) Вот такое благословение – «святынька» от Матфея «старшего» Матфею «младшему».
Батя очень хотел, чтобы я стал послушником в Лавре, но я не представлял, как буду вставать на братское правило в пять утра. Это сейчас выработалась привычка, а тогда… (Смеется.) К тому же я видел себя в более спокойном, уединенном месте.
– Выходит, Высоко-Петровский монастырь в центре столичного мегаполиса – тот самый случай, когда человек предполагает, а Бог располагает? Ведь теперь вы живете на куда более оживленной территории, чем Лавра. Хотя в самой обители святителя Петра Московского на Петровке удивительным образом сочетается несочетаемое: это тихая пристань в бушующих стихиях городской жизни.
– Монашество не зависит от количества проживающих в обители насельников, зданий и прочего – это внутреннее состояние. Но к пониманию этого тоже надо прийти. Ну, и не будем забывать о том, что всё течет, всё меняется. С возрастом я полюбил рано вставать. Даже если тяжело порой подняться на полунощницу, потом всё равно ощущаешь благодать, появляется совершенно другой настрой.
Что касается Высоко-Петровского монастыря, действительно, есть незримое ощущение, что находишься за городом, а не в суетной Москве, и это отмечают многие. Братия в обители немногочисленная, и это помогает выстроить нормальные духовные отношения, так как мы уже хорошо знаем друг друга. Поэтому в какой-то мере мечта о тихом монастыре сбылась. (Улыбается.)
– Вы помните день, когда отца Матфея не стало?
– Я как раз был в Лавре по делам и намеревался заехать к нему в больницу. Но не успел. Мне позвонил его келейник отец Андрей и сказал: «Бати больше нет»… Проститься с батюшкой съехалось очень много народу, одних только архиереев было человек 10. И то, что похоронили его на территории Лавры, – говорит само за себя.
С иеромонахом Матфеем (Мунтяну) беседовала Христина Полякова 27 ноября 2015 г.