Сегодня вдвойне памятный день, так как вспоминая отца Матфея, мы вспоминаем также день кончины отца Сергия (Трубачева), который его «опередил» на четырнадцать лет. Так что это двойная память для церковной музыки. Познакомились отец Матфей с отцом Сергием в конце 1970-х годов, когда в Отделе Московской Патриархии отец Иннокентий и владыка Питирим замыслили нотное издательство. Почему-то считалось, что ноты нельзя было издавать – такая была установка Совета по делам религии. Для того, чтобы эту установку обойти и не выставлять нотные издания под отдельной номенклатрой, их издавали как приложения к богослужебным книгам. Первые такие приложения были – к Архиерейскому чиновнику, к Октоиху. Потом они начали составлять приложение к Минее, которое, к сожалению, не вышло.
И вот, я помню, как у отца Сергия Боскина, протодиакона Сергиева Посада, который очень хорошо знал певческую культуруТроице-Сергиевой лавры и Смоленской Зосимовой пустыни, потому что он в детстве и юности проводил там много времени, обсуждали, как составить приложение к Октоиху. Потому что Октоих и был весь расписан на ноты. Я спросил у отца Матфея: «А почему нельзя взять то, что уже есть? Или взять за основу какого-то одного автора, например, Кастальского?» Он тогда высказал очень важную мысль, которая, как мне кажется, легла в основу всей его деятельности: «У каждого напева есть лучшие стороны и более слабые, есть места бесподобные, а есть те, которые не производят такого впечатления. Так же и у церковных композиторов – есть то, что затрагивает душу, а есть то, что проходит мимо. Поэтому в своей деятельности я стараюсь собрать самое выразительное». Например, через какое-то время стали увлекаться знаменным распевом. Он говорил: «Я сам первый был за знаменный распев, стал его внедрять, но не случайно он ушел из Церкви. История Церкви включает много всего: и знаменный распев, и Киево-Печерский, и Оптинский, поэтому нельзя останавливаться на чем-то одном. Наиболее выразительной служба будет тогда, когда она собирает все лучшее из тех традиций, которые были». Таким образом, в этом он видел Собор всей Церкви. Здесь и южные распевы, и северные, и Соловецкий, и Троице-Сергиевой Лавры, и московские, и петербургские. В этом он видел свою деятельность.
Многие сейчас говорят о реформе образования. Конечно, нужно думать о реформе, но дело в том, что пока во главе учебного процесса не стоит яркий человек, личность, которая может все вокруг себя объединить, эти реформы так и останутся теоретическими замыслами. Вот отец Матфей в одном лице представлял собой академию. Сейчас все называют «академиями» – институты, университеты – все академии. Он тоже был академией: он – и приемная комиссия, и прослушивание, и инспектор, и уставщик, и регент. Вот у нас есть такие понятия, как «школа преподобного Сергия», «школа Паисия Величковского», которые оказали влияние на жизнь Церкви на столетия. Здесь, конечно, это связано с понятиями книжной культуры, духовной культуры, святости. В данном случае возникла «школа отца Матфея» в отношении певческой культуры. Это не значит, что не может быть регентов лучше отца Матфея – они будут, несомненно. Но все направление в целом сформировано именно его школой.
В отношении того, как ответственно подходили Сергей Зосимович Трубачев и отец Матфей к своему сотворчеству. Наверное, сейчас уже многие знают духовный концерт, посвященный 2000-летию Рождества Христова. Но ведь отец Сергий умер в 1995 году. А в 1994 году отец Матфей как-то его остановил и говорит:
— Сергей Зосимович (он тогда еще не был диаконом), что Вам мнится о Христе?
– Не понял, – ответил Сергей Зосимович, – что Вы хотите сказать?»
– Что Вы думаете о Христе? Мы должны дать ответ миру.
– Что Вы предлагаете, отец Матфей?
— У нас будет торжественное заведание, Богослужения. Поэтому я предлагаю Вам написать концерт, посвященный 2000-летию Рождества Христова.
За семь лет до этого события они уже продумали, как его провести – со своей певческой стороны. Это говорит о их глубокой ответственности.
Отпевание отца Сергия, которое пели четыре хора, организовал полностью отец Матфей. Конечно, в это он вложил все – и душу, и талант. Я сейчас, по прошествии времени, думаю, что здесь было не только личные отношения. Дело в том, что большая часть регентов XX века умерли в безвестности, мы не знаем их могил, зачастую даже не знаем даже даты их памяти, когда они умерли. И поэтому отец Матфей в этом отпевании, как мне кажется, хотел воздать должное не только отцу Сергию, но и всему регентскому «чину». А со своей стороны отец Сергий по просьбе отца Матфея полностью расписал на ноты чин монашеского отпевания. И когда скончался отец Матфей, отец Сергий своим трудом тоже соучаствовал в его отпевании.
Это теоретическая часть. А практически, если задаться вопросом: что было характерной чертой отца Матфея? Я бы сказал, что это очень русская черта – находчивость, которая у него проявлялась в самых разных областях жизни: и в богословии, и в отношениях с контролирующими органами, и в быту, — во всем. Вот, например, стихиры «Земле русская» впервые отец МАтфей предложил исполнить на концерте, посвященном юбилею патриарха Алексия I. Тогда Совет по делам религии, которых хотел все контролировать, сказал: «Дайте список того, что Вы будете исполнять». Отец Матфей подумал: «Что будет, если я напишу «Земле русская»? (А шел 1969 год.) «Тогда потянется: «А что Вы дальше хотите сказать о «Земле русской»? «Русь святая, храни веру православную?» Все, вычеркнуть». И он проявил находчивость, написав: «Стихира на подобен «Доме Евфрафов». Никто ничего не понял. Потом, когда он уже исполнил эту стихиру, его спросили: «А что за стихиру вы спели. У вас что-то другое было написано». Он говорит: «Я написал: «подобен «Доме Евфрафов». Так все и есть».
Еще такое было. Когда было заседание Богослужебной комиссии в 1987 году, к 1000-летию Крещения Руси, возник спор. На заседании тогда был митрополит Киевский Филарет, в комиссию входили отец Матфея, я и еще несколько человек. И вот возник богословский спор, из которого, казалось, выхода не было. Митрополит Филарет предлагает Величание Божией Матери: «Величаем Тя, Пресвятая Дево, яко Бога Слова нам родила еси». Алексей Ильич Осипов говорит: «За это мы величаем Божию Матерь? Нет, я не согласен. Это промысел Божий. Мы величаем Ее за то, что она Честнейшая Херувим, за Ее нравственный подвиг, то, что нам для примера можно взять». И вот столкнулись – один профессор, другой митрополит. Выхода нет. Отец Матфей нашел выход. Он говорит: «Здесь явно два уклона – монофизитский и несторианский, хотя и тот, и другой вполне православные. Хватит спорить, давайте объединим: «Величаем Тя, Пресвятая Дево, Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим, яко Бога Слова нам родила еси». Так что благодаря своей русской находчивости он примирил митрополита и профессора.